.png)
Исламская Республика Иран намерена форсировать свое вступление в Евразийский экономический союз. Как утверждают в Тегеране, речь идет о нескольких неделях, в крайнем случае — месяцах. Видимо, время не ждет. Почему?
Недостатка в комментариях на этот счет нет. Данную инициативу связывают и с ратификацией Тегераном инвестиционного соглашения с Пекином на 400 млрд долларов сроком на 25 лет. И с высказанной администрацией нового президента США Джо Байдена готовностью вернуться в соглашение по иранской атомной программе (один из «камней преткновения имени Дональда Трампа» в отношениях Вашингтона с его европейскими союзниками). И, конечно, с процессом создания нового двухполярного мира, полюсами которого будут коллективный Запад (где роль лидера сыграют уже не США, а система транснациональных корпораций) и российско-китайский стратегический союз…
В меньшей мере обсуждаются региональные аспекты данного решения по векторам Иран—Турция, Иран—Израиль, Иран—Саудовская Аравия, Иран—Египет и так далее, а также аспекты этноконфессиональные: шиитско-суннитские отношения внутри исламской уммы, ирано-туранские отношения и проч. Почти ничего не говорится о возможной роли недавнего военного обострения азербайджано-армянского конфликта в Нагорном Карабахе, с известным участием в нем Турции, а также о заявленной готовности Израиля нанести «уничтожающий удар» по ядерным объектам на территории ИРИ (неизвестно, входит ли в этот «черный список» АЭС в Бушере).
Так или иначе, решение Тегерана, в случае его реализации, коренным образом изменит баланс сил не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и во всем мире.
Прежде всего, речь идет о крахе мирового режима санкций коллективного Запада против «стран-изгоев» в целом и против Ирана, в частности. В объединенной конфигурации 6-й (РФ) и 25-й (ИРИ) экономик мира любые санкции будут отказом от гигантского евразийского рынка в пользу конкурентов.
Кроме того, Россия впервые в своей истории получит возможность прямого выхода к Персидскому заливу и к Индийскому океану, а также создания транспортного коридора по линии «Север—Юг», чему с конца XIX века категорически противились сначала Великобритания, а затем США. Зона Индийского океана при этом попадает в зону оперативного контроля российских войск — на ум приходит известная метафора про «русский сапог».
Далее, на мировом рынке нефти Саудовская Аравия и монархии Персидского залива окажутся в большей зависимости от Москвы и Тегерана, по факту получающих контроль за подачей черного и голубого золота в страны Всестороннего регионального экономического партнерства, находящиеся под эгидой Китая.
Резко сократятся возможности влияния третьих сил в регионах бывшего советского Закавказья и Средней Азии, включая «героиновый» Афганистан. При этом внешнеполитическая активность Анкары автоматически должна сместиться с «туранского» на «османский» вектор.
В этой ситуации выбор Индии, по-прежнему остающейся «главной жемчужиной британской короны», хоть и переданной в управление местным элитам, также становится куда менее вариативным. Впрочем, то же самое можно сказать и про саму британскую корону, устроившую хитрый маневр в виде Brexit для вывода своих офшоров из-под новых финансовых норм законодательства ЕС.
Пресловутое «евроатлантическое единство», с такой помпой подтверждаемое на последних онлайн-мероприятиях коллективного Запада: заседаниях совета министров обороны и министров иностранных дел стран НАТО, саммита лидеров G7 и Мюнхенской конференции по безопасности, где впервые за все время ее проведения (и под лозунгом «Америка вернулась!») выступил действующий президент США, — выступает фактором уже не столько реальной, сколько ритуальной политики. Она в лучшем случае призвана повысить текущий статус и, соответственно, «рыночную стоимость» всех участников этого «единства» в их дальнейших взаимодействиях с внешними контрагентами.
...Конечно, все это может быть и частью «большой игры» Тегерана с Вашингтоном. И с этой точки зрения заявление министра иностранных дел ИРИ Мохаммада Зарифа о том, что введенные США односторонние санкции нанесли иранской экономике ущерб на сумму 1 триллион долларов, который должен быть возмещен, выглядит вполне логичным и своевременным. Тем более с учетом того, что в период президентства Барака Обамы и вице-президентства Байдена персы получили от американцев многомиллиардные компенсации и частичную разморозку своих активов.
Но эти тактические моменты ничуть не устраняют стратегической значимости присоединения Ирана к ЕАЭС. Оно, при всех потенциальных подводных камнях (например, население Исламской Республики стремительно растет и уже превысило 85 млн человек), сейчас и на ближайшую перспективу носит позитивный для России характер.
Владимир Винников, ФАН
