.png)
У самого Черного Моря, приблудившись невесть откуда, жил-был маленький Песик. И не было у бедного на всем Белом Свете ни единой родной души.
Разве что изредка навещала его старая большая Дворняжка, которая приходила поплакаться на свою горькую судьбинушку.
Когда-то была она заботливой многодетной матерью. Но добрые люди все время отнимали у нее деток, чтобы отдать их в добрые ручки.
А Дворняжка, следуя зову природы, рожала и рожала новых. Пока однажды эти добрые люди не поймали ее саму и не сделали так, чтобы деток у нее никогда больше не было.
Какого роду-племени наш Песик, понять было крайне трудно, потому что он смахивал и на мопса, и на гриффона, и на прочую подмышечную знать, что вечно дерет нос, злобно тяфкая и трясясь от страха.
Но наш малый, при всей своей миниатюрности, был и отважен, и мягкосердечен, и обаятелен до невозможности. А благодаря теплому Морю еще и всегда ухожен. Так что даже самым добрым людям казалось, что он чейный.
Да мало ли на тех югах домашних собачек живет на вольном выпасе.
Так и он жил: весь курортный сезон на подтанцовках у отдыхающих — за лакомый кусочек и слово доброе.
Но наступила сначала дождливая осень, потом — промозглая зима. А вместе с ними пришел и Голод.
Не раз добрые люди видели Песика одиноко бредущим вдоль городских улиц... Промокшего до костей, дрожащего от холода. Но снова лишь мысленно ругали его хозяина. И снова проходили мимо.
Чувствуя, что сил у него остается все меньше, решил наш малыш вернуться к Морю. Оно было уже очень студеное и недоброе, но нет-нет, да и дарило полудохлой рыбешкой. И по старой Дворняжке Песик скучал.
Она привычно сидела на краю пирса и плакала. И тогда наш малыш подошел к старушке, обнял и назвал мамой.
Ночью был шторм. И перевернутую лодку, под которой лежали, тесно прижавшись друг к другу, собаки, то и дело раскачивал ветер и хлестали волны. Но все же вдвоем было куда теплее.
А утром большая Дворняжка сказала, что видела вещий сон. Взяла своего едва живого от голода и лишений приемного сына зубами за шкирку, да и понесла обратно в город.
Посадила возле детской музыкальный школы и строго-настрого наказала ждать. А кого или чего — не сказала, как и не сказала, что уходит... навсегда.
И маленький Песик послушно сидел и ждал, и ждал, и ждал. И уже стал задремывать, замерзая. Вдруг он услышал чудесную музыку. Она лилась из окон здания. И голоса, целый хор детских голосов. И наш малыш вдруг почувствовал непреодолимое желание запеть тоже!
И он запел высоко и протяжно… о том, как хочет кушать и как измучен своей бродячей жизнью!
Он пел и пел, и пел, потеряв ощущение реальности. И потому пропустил тот миг, когда чьи-то добрые руки оторвали его от простуженных ступеней и, завернув в блаженство, понесли и повезли...
Туда, где были надежные стены и вкусная еда, теплый душ и собственная чистая подстилка, беззаботный сон и снова вкусная еда. А потом веселые дети тискали его, чесали пузико и за ушами, лезли в пасть, не боясь быть укушенными, целовали во влажный нос и называли милашкой и маленьким львом.
А он, еще не умея, но очень желая научиться быть чейным, танцевал, целовался, нежно покусывал и заливисто лаял от переполнявшего его маленькую душу Счастья.
Что до старой Дворняжки, то ее в городе у Моря с тех пор действительно больше не видели. Но добрые люди поговаривают, что никакая это не собачка была… а чистый Ангел.
(с) Алена Подобед
